Чехарда   ::   Алексин Анатолий

У меня же вид был, наверно, такой торжественный, я так горел нетерпением поскорей рассказать всем мамину новость, что Володька спросил:

-- Что с тобой?

-- Ничего... Сейчас узнаешь!

-- Проходи, -- сказал он. -- Есть хочешь? -- И пошел на кухню.

-- Куда ты?! -- воскликнул я. -- Сначала послушай...

-- Подожди немного. У меня пригорит... Мандолина был хозяйственным парнем.

Перед первым отчетным концертом он очень волновался, конечно, но все же заметил, что у Лешки из средней группы на куртке оторвана пуговица.

-- Хочешь, пришью? -- спросил он.

-- А нитки с иголкой?

-- Найдутся.

Оказалось, у Маргариты Васильевны действительно есть и то и другое.

-- А пуговица? -- спросил Лешка.

-- От заднего кармана брюк оторвем. Там никто не увидит.

Он оторвал и пришил.

Когда я сообщил об этом маме, она сказала:

-- Значит, в будущей своей семье он будет играть те же две роли, которые я исполняю в нашей.

-- Какие две? -- спросил я.

-- Мужчины и женщины!

Володька не любил восклицаний и суеты. Когда в день концерта его вызвали на "бис", он вышел так, будто ребята из нашей школы не надрывались и не выходили из себя от восторга. Казалось, он был наедине со своей мандолиной. Сел, снова склонился над ней, как над ребенком, и во второй раз заиграл "Дунайские волны".

Я, конечно, не сказал ему о том, что наша школа выполняла данное мне обещание. Он бы этого не простил...

Мне хотелось, чтобы в момент, когда я буду объявлять свою новость, все были в сборе.