JК
Формула первой любви :: Лубенец Светлана
Страница: 21 из 25И родители у тебя нормального объема!
— Ты просто не видела мою бабушку, которая в Могилеве живет! — затравленно пролепетал Пономаренко, но Люду его жалкий вид не остановил:
— Сто раз уже видела ее фотографию! Забыл, что ли? Не будешь же ты всю жизнь предъявлять всем для оправдания портрет своей могучей бабушки из Могилева! В общем, так: с завтрашнего дня начинаем бегать по утрам! Мне тоже не повредит!
— Как это по утрам? Утром же в школу надо! — Пономаренко так огорчился, что пробкой выскочил из сжимавшего его кресла. — Утром — это я не согласен! Во сколько же надо вставать, чтобы бегать?
— Всего на полчаса раньше! — продолжала наступать на него Люда.
— Это что же… В половине седьмого, что ли? — В Вовином голосе слышался уже настоящий ужас.
— Вот именно! Всего в половине седьмого! Не помрешь!
— Нет, Люсенька… Ты, конечно, извини… Ты знаешь, что я для тебя на многое готов, но не на такое…
— Тогда и не жалуйся, что над тобой издеваются!
— Да я ж только тебе пожаловался, как другу, а ты… Эх ты!
— Вовка, скажи, — решилась вдруг Люда. — Тебе ж в прошлом месяце уже пятнадцать исполнилось! Неужели тебе до сих пор ни одна девочка не нравится… в классе там… Или еще где?
— Почему не нравится? — залился здоровым румянцем Пономаренко. — Ты мне, например, всегда нравилась…
— Я — это другое! Я не считаюсь! Мы — просто друзья детства. А по-настоящему тебе кто-нибудь нравится, ну… чтобы страдать… ну… Словом, неужели ты еще ни разу не влюблялся?
— Слушай, — насторожился Пономаренко, — а почему ты про это спрашиваешь? Неужели уже успела в Исмаилова втрескаться?
— С чего ты взял? — вздрогнула Люда.
— Ты просто не видела мою бабушку, которая в Могилеве живет! — затравленно пролепетал Пономаренко, но Люду его жалкий вид не остановил:
— Сто раз уже видела ее фотографию! Забыл, что ли? Не будешь же ты всю жизнь предъявлять всем для оправдания портрет своей могучей бабушки из Могилева! В общем, так: с завтрашнего дня начинаем бегать по утрам! Мне тоже не повредит!
— Как это по утрам? Утром же в школу надо! — Пономаренко так огорчился, что пробкой выскочил из сжимавшего его кресла. — Утром — это я не согласен! Во сколько же надо вставать, чтобы бегать?
— Всего на полчаса раньше! — продолжала наступать на него Люда.
— Это что же… В половине седьмого, что ли? — В Вовином голосе слышался уже настоящий ужас.
— Вот именно! Всего в половине седьмого! Не помрешь!
— Нет, Люсенька… Ты, конечно, извини… Ты знаешь, что я для тебя на многое готов, но не на такое…
— Тогда и не жалуйся, что над тобой издеваются!
— Да я ж только тебе пожаловался, как другу, а ты… Эх ты!
— Вовка, скажи, — решилась вдруг Люда. — Тебе ж в прошлом месяце уже пятнадцать исполнилось! Неужели тебе до сих пор ни одна девочка не нравится… в классе там… Или еще где?
— Почему не нравится? — залился здоровым румянцем Пономаренко. — Ты мне, например, всегда нравилась…
— Я — это другое! Я не считаюсь! Мы — просто друзья детства. А по-настоящему тебе кто-нибудь нравится, ну… чтобы страдать… ну… Словом, неужели ты еще ни разу не влюблялся?
— Слушай, — насторожился Пономаренко, — а почему ты про это спрашиваешь? Неужели уже успела в Исмаилова втрескаться?
— С чего ты взял? — вздрогнула Люда.