Гулять по воде   ::   Иртенина Наталья

А из-за нее Иван Сидорыч сам на вид представлялся лихим разбойником и страху нагонял премного, разные пугательные мысли вызывал. А внутри себя он, может, и добрейшей души был, нам то не ведомо, скрывал тщательно. О пользе же государственной радел, это точно, иначе б Кондрат Кузьмич его давно в шею выгнал, а скорее тоже на цепь посадил бы, чтобы он казенные секреты не мог разгласить.

— Так чего ж не применил до сих пор способы свои знатные? — Кондрат Кузьмич говорит, цепочкой поигрывая и бровьми недовольство выказывая. — Сиропы разводишь с разбойниками?

— Никак нет, Кондрат Кузьмич, — хмурится Иван Сидорыч и шраминой багровеет, — не развожу. Тут подход нужен. Я этот народ твердоголовый знаю. Начнешь их прижимать, они себе язык откусят и проглотят назло. Совсем распустились, как вы им, Кондрат Кузьмич, преобразование жизни сделали.

— Ну-ну, — Кащей отвечает и на подвешенного кивает. — Давно трудишься?

— С вечера. Особый случай тут. Единственный из шайки Тугарина остался, как вы знаете. Теперь вот молчит за всех.

— Хвалю рвение, пес мой Сидорыч, хвалю, — говорит Кондрат Кузьмич. — А шраминой не багровей почем зря. Язык ему развяжешь, медаль дам, отблагодарю. Чуют мои кости, много Тугарин золота позарыл в лесах.

— Это дело государственное, — отвечает Лешак, квадратно осанясь. — Развяжем непременно.

Но Кондрат Кузьмич для укрепления чувств, с утра неустойчивых, сам хотел принять участие в развязывании языка у душегубца.