Четыре дня бедного человека   ::   Сименон Жорж

Жермена торопила:

— Ступай, Франсуа, ступай. Сестры не любят, когда родственники сидят до последней минуты.

Оба испытывали облегчение. Да, когда он наклонится поцеловать ее в лоб, надо будет поостеречься, чтобы она не почувствовала запаха. Он ведь поклялся ей, что со спиртным покончено. Только стоило ли? Она ведь все равно не поверила.

— Держись, Франсуа!

Уходя, он догадался улыбнуться м-ль Трюдель. По коридору старался идти неторопливо, чтобы не выглядело так, словно он убегает, отбыв неприятную повинность.

Его уже не трогали ни больничный запах, ни больные, которыми битком набиты палаты.

Как всегда, его мучил вопрос, будет ли еще открыта дверь двадцать седьмой палаты. Как повезет. Он уже уяснил себе, как идти по коридору, чтобы лучше было видно. Это отдельная палата, в ней всегда полно цветов, на лампе розовый абажур. Завернув за угол, он уже знает, открыта дверь или нет: если закрыта, цветы стоят в коридоре у стены.

За год Франсуа привык, что женщины в больнице забывают про стыдливость. Но пациентка из двадцать седьмой не такая, как остальные. У нее всего-навсего нога в гипсе, которая первое время была подвешена на чем-то вроде блока. Молоденькая белокожая блондинка. Время проводит, покуривая сигареты и читая иллюстрированные журналы. Франсуа всего раза два-три видел ее лицо: оно все время скрыто журналом. Обычно она лежит откинув одеяло, а здоровую ногу подгибает так, что с определенного места из коридора видны волосы, ну и все прочее.