Неугомонные бездельники   ::   Михасенко Геннадий

О, хватит на партию, садись, проверю, что ты за мститель, остра ли у тебя шпага.

Мы начали.

Борька решил ошеломить меня и первые восемь ходов сделал пешками. Это меня не ошеломило. Я спокойно развил свои фигуры, рокирнулся и кинулся в атаку. Борька задумался и закрякал, набирая под верхнюю губу воздух. Поздно задумался, уже трех пешек и слона нет, теперь крякай не крякай крышка.

- Петрушка, Боб, получается, - заметил я. - Утром тебе не везет, вечером - тоже.

- Похоже, - согласился Борька.

- Так всю жизнь и промаешься, если книжки по шахматам читать не будешь... Вон их у меня сколько, бери.

Борька глубоко и печально вздохнул и, после того как я с шахом взял у него конем ферзя, молча смахнул с доски всю свою черную армию. То ли Борькина печаль, то ли эта разлетевшаяся черная армия напомнили мне вдруг сочиненное стихотворение. Я вздрогнул, поймал Борьку за руку и прошептал:

- Слушай, Боб, я стихи сочинил!.. Сам! Понимаешь?.. Ничего ниоткуда, ни слова, все сам! - Борька поднял на меня серьезные глаза. - Хочешь прочитаю? Слушай! - И, задрав лицо к потолку, я протрубил:

Разлилась река

Во все стороны,

Зырят свысока

Злые вороны.

Ну как?

Я знаю, что у Борьки критический нрав, а проигрыш мог распалить его еще больше, но стихи мне казались такими безгрешными, что к ним просто невозможно придраться.

- Ничего, - сказал Борька, чуть подумав. - Только страшновато: и река разлилась, и вороны.

- Наводнение, - пояснил я, ликуя.

- А-а, и по воде, наверно, утопленник плывет.