Багратион   ::   Голубов Сергей Николаевич

Князь Петр понял причину, - ему ли было не понять, как безгранична власть святой минуты над душой его обреченного друга!

- С богом, князь-душа!

Чтобы не мешать разбегу людей, который обязательно нужен для хорошего штыкового удара, Кантакузен начал осаживать своего конька в интервалы полков. Гренадеры заметили это. Ухо Григория Матвеевича поймало в стройном шаге их что-то неладное. Он тотчас выскакал вперед.

- Я здесь, золотые, здесь я! Нельзя же мне собой загораживать вам дорогу! Ура!

Шаг снова зазвучал дружно и ровно. Кантакузен въехал в интервал. До французов оставалось не больше десяти саженей.

- Ура! - крикнул он и махнул рукой.

Гренадеры рванулись вперед. Лязгнули штыки, полетели разбитые в щепу ружья, замелькали над головами приклады, зазвенели тесаки. Бой кипел на месте. И место это с каждой минутой все поднималось и поднималось, вспучиваясь грудами мертвых тел. Кантакузен замотал головой и выронил из руки шпагу. Лицо его побелело. Он начал медленно сползать с коня, барабанщик подхватил его. Смерть командира и внезапное прекращение барабанного боя осадили порыв солдат. Сотни рук, мгновенно обессилев, опустились. Сотни ног бестолково затоптались вокруг барабанщика с телом Кантакузена.

Полчанинов взглянул на труп князя. Черные глаза его были широко открыты, и жестокое изумление застыло в них. Бакенбарды растрепались, в левой завилась соломинка. Темная струйка крови сочилась из густой и косматой брови. "Прощай, князь! Прощай, отец мой!" С этой минуты Полчанинов уже не думал больше ни о чем. Все, что он делал потом, совершалось его голосом, его руками, но не им самим.

Он выхватил у подпрапорщика знамя и швырнул его далеко вперед.