История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1   ::   Сиповский Василий Васильевич

Отъ своего философскаго эготизма отвернулся. "Что мнѣ въ томъ, что живетъ общее,- восклицаетъ онъ,- когда страдаетъ личность! Что мнѣ въ томъ, что геній на землѣ живетъ въ небѣ, когда толпа валяется въ грязи… Прочь же отъ меня блаженство если оно – достояніе мнѣ одному изъ тысячъ!".

Требованія, предъявляемыя имъ теперь къ литературѣ. Отношеніе къ Пушкину. Фанатизмъ Бѣлинскаго.

Теперь мѣняется y него и критическое мѣрило,- не красотъ, не литературныхъ достоинствъ требуетъ онъ, a только, чтобы она была дѣльна, служила жизни. "Ты – сибаритъ, сластёна,- пишетъ онъ другу,- тебѣ, вишь, давай поэзію, да художества – тогда ты будешь смаковать и чмокать губами! A мнѣ поэзіи и художественности нужно не больше, какъ настолько, чтобы повѣсть была истинна, т. е. не впадала въ аллегорію, или не отзывалась аллегоріею. Главное – чтобы она вызывала вопросы…". Любопытенъ теперь отзывъ его о томъ стихотвореніи Пушкина ("Поэтъ и Чернь"), которымъ онъ восхищался недавно. "Помню,- разсказываетъ Тургеневъ,-съ какою комическою яростью онъ однажды при мнѣ напалъ на отсутствующаго, разумѣется, Пушкина за его два стиха въ "Поэтъ и Чернь" -

"Печной горшокъ тебѣ дороже:

Ты пищу въ немъ себѣ варишь!

"И конечно!- твердилъ Бѣлинскій, сверкая глазамя и бѣгая изъ угла въ уголъ,- конечно дороже.