Мой Уитмен   ::   Чуковский Корней Иванович

Из бурлящего океана толпы нежно выплеснулась ко мне одна капля

И шепнула: люблю тебя, покуда не сгину!

— капля, которая ничем не отличается от всякой другой. Недаром говорят: „как две капли воды“.

С миром вернись в океан, моя милая,

Я ведь тоже капля в океане.

(„Из бурлящего океана толпы“)

Вот и все, что он может сказать женщине, которая полюбила его.

„В вас я себя вливаю, — твердит он своим возлюбленным, — тысячи будущих лет я воплощаю через вас“, но где та женщина, что согласится служить для мужчины лишь безымянным, безличным воплощением грядущих веков?

Давно уже вся мировая литература, особенно русская, проникновенно твердит, что поэзия любви начинается именно с индивидуализации любимого, с ощущения его единственности, его исключительности, его „ни с кем несравнимости“:

Только в мире и есть, что лучистый,

Детски задумчивый взор!

Только в мире и есть — этот чистый,

Влево бегущий пробор.

(А. Фет)

Нехлюдов в „Воскресении“ Толстого увидел, влюбившись в Катюшу Маслову, „ту исключительную, таинственную особенность“, которая отличала ее от всех прочих людей и делала ее „неповторимой“, „единственной“.

Это чувство совершенно неведомо автору „Листьев травы“.

„Я славлю каждого, любого, кого бы то ни было“, — постоянно повторяет поэт.