Мой Уитмен   ::   Чуковский Корней Иванович

Кто был ты ни был, я руку тебе на плечо возлагаю, чтобы ты стал моей песней,

И я тихо шепчу тебе на ухо:

Многих женщин и многих мужчин я любил, но тебя я люблю больше всех.

(„Тебе“)

Однако ни один человек не захочет, чтобы его любили такой алгебраической, отвлеченной любовью — в качестве „кого бы то ни было“, одного из миллионов таких же.

Впрочем, для Уолта Уитмена даже один человек — не один:

Он не один, он отец тех. кто станут отцами и сами.

В нем начало многолюдных государств, богатых республик…

И знаете ли вы, кто придет от потомков его через мириады веков!

(„Дети Адама“)

Даже в одном человеке для него — мириады людей.

Художническое проникновение в психологию отдельных людей было ему совершенно несвойственно. Все попытки в этой области неизменно кончались провалом. Когда в своем романе „Франклин Ивенс“, в своих повестях и рассказах он попробовал дать несколько художественных образов современных ему женщин и мужчин, получились тусклые шаблоны ниже среднего литературного уровня.

Для изображения конкретных людей и их индивидуальных особенностей у него не было никаких даровании.

В „Листьях травы“ есть поэма „Песнь о плотничьем топоре“. В поэме встают перед ним миллионы всевозможных топоров, которыми в течение столетий отрубали преступникам головы, делали кровати новобрачным, мастерили гробы покойникам, корыта и колыбели младенцам, корабли, эшафоты, лестницы, бочки, посохи, обручи, стулья, столы.