Русские плюс   ::   Аннинский Лев

Между тем студент, вооружившийся гитарой, уходит в лес на маевку (которая называется "турпоход") и "рождает" обворожительный феномен "авторской песни". На переломе от 60-х к 70-м эта песня выходит из леса и взлетает на подмостки; в 80-е она с подмостков прыгает в радиостудии и голосом Высоцкого хрипит в динамики на всю страну; страна же, затыкая (или развешивая) уши, уже ищет противовесов. Ревут от радости бытия крутые парни в подворотнях и на дискотеках, а в салонах ностальгически, под ту же гитару, стонут от боли пережившие ломку интеллигенты - голосами Окуджавы, Визбора, Кима, Якушевой, обеих Матвеевых...

Так что при любой "организации общества" мы по-прежнему стонем, как некрасовские бурлаки, и визжим, как толстовская Наташа Ростова.

- Теперь о литературе - до нее ли сейчас обществу? И если не до нее, то так ли уж это плохо?

- Что такое хорошо и что такое плохо? Хорошо ли быть лучшим и талантливейшим поэтом эпохи, которую потом объявляют людоедской? Плохо ли, когда огромный народ читает тексты, спускаемые ему в виде обязательной пайки, а главное, всему верит? А убедившись, что книги врут, уже и ничему в них не верит?

Общество русское три столетия обожествляло книгу, а до того семь столетий поклонялось Слову. Я имею в виду Священное писание, которое русские признавали только как "древлее", то есть огражденное от новаций. При первой же попытке обновить - раскол поразил нацию. Но и обновившаяся часть, оказавшаяся сверху, сохранила идольское поклонение - если не Богу, так Пушкину, о котором, как о Боге, было сказано: это "наше все".