Голосуйте за Берюрье!   ::   Сан-Антонио

— Я клянусь, — утверждает он, протягивая вперед ладонь.

Оба полицейских прыскают со смеху.

— Тихо! — гремлю я.

Самое смешное, что я верю Матиасу. У него интонация, взгляд, подергивания, которые не врут.

— Как он лежал, граф этот?

— На полу.

— Ты об этом уже говорил. Но револьвер, он держал его в руке?

— Да.

— А телефонную трубку?

— Она болталась на проводе.

Внезапно до меня доходит. Слуга. Слуга, рожденный в этом доме, слуга, для которого самоубийство представляется позором! И он, словно отец графа и душа дома, представил самоубийство как преступление.

— На следующий день, когда ты прочитал прессу и понял, что случившееся считают убийством, ты потихоньку достал деньги и скрылся.

Верно?

— Да.

— Ты надеялся выйти сухим из воды?

— Не знаю. Я испугался…

— Ты думал, что полиция в ходе следствия в конце концов установит твою личность?

— Да.

— На твоей совести уже было убийство, и ты решил, что автоматически обвинят тебя, так?

— Так.

— Так вот, как видишь, полиция не так глупа, как ты думал.

Я собираюсь покинуть “пежо-403”, поскольку мои нетерпеливые приятели сигналят с борта другой машины, но передумываю.

— Это ты убил свою собаку?

— Я вздыхаю.

— Потому что она увязалась за тобой?

— Я боялся, что она меня найдет там, куда я направлялся.

— Бедняга ты, бедняга, — говорю я.