Исповедь монаха   ::   Питерс Эллис

То злосчастное снадобье, убив дитя, пощадило мать, и она, пережив эту муку и скорбь, уцелела, и была обвенчана с вассалом и давнишним другом семьи ее собственной матери, человеком в летах, и после родила ему дочь, так походившую на нее фигурой и осанкой. И пока ее почтенный супруг пребывал в здравии, она оставалась ему верной женой, но после его кончины простилась с миром и по примеру своего первого возлюбленного ушла в монастырь, избрав тот же орден и взяв себе имя его святого основателя, навсегда связав себя тем же обетом, какой еще раньше принял Хэлвин.

Тогда почему, снова и снова спрашивал себя Кадфаэль и не находил ответа, почему он — он, а не Хэлвин! — увидел в лице девушки в Вайверсе что-то неуловимо знакомое? Кто притаился в темных уголках памяти и упрямо не желал выходить на свет божий? Он, Кадфаэль, никогда прежде не видел ни самой девушки, ни ее матери. Кто бы ни обнаружил себя в чертах Элисенды в тот миг, когда он встретился с ней глазами, и кто потом скрылся за завесой неузнаваемости, это во всяком случае не была Бертрада де Клари.

Все эти мысли, как в котле, вскипели в его голове, когда из тени западной галереи навстречу матери в церковный сад вышла Элисенда. На ней не было еще монашеского одеяния — все то же платье, в каком накануне она сидела за столом в доме брата. Она была бледна и печальна, но, видно, здесь, в благодатной монастырской тишине, вдали от любого и всяческого принуждения, в неторопливом течении времени, когда у нее наконец появилась возможность и самой обо всем поразмыслить, и внять доброму совету, она понемногу стала отходить душой.