Страница:
509 из 720
А брови у него были густые и черные – прямо отцовы!
Новый приступ боли скрутил меня, Я напряглась, стараясь не уронить маленькое, родное существо, и услышала, как Бокша накинулся на Варьку: – Таз, таз давай! Еще ж послед!
Он застучал жестяным тазом, а за дверями уже гудели: – Княгиня родила! Сына! Княжича!
– Княжич! Сын! – откликнулись ликующие голоса кра-венцовских и сурожских дружинников, столпившихся возле крыльца.-Ай да княгиня! Ай да князь! Княжич, княжич!…
А у меня не было сил даже радоваться. Осталась только покорная нежность. «Это же сын мой… – ласково подумала я, глядя в его большие темно-карие глаза. – Мой сын».
И вдруг мне показалось, что он ответил. Молча. Мысленно. Одним взглядом. Только вот смысл ответа ускользнул от меня.
* * *
А пеленать младенцев я не умела. И, к сожалению, этим искусством не владели ни мои служанки, ни Бокша, ни тем более дружинники. Поэтому кулечек, который удавалось сотворить из простыней и одеял, моментально оказывался распотрошенным, и из него поминутно показывалась то маленькая голая ножка, то ручка.
Первый день после родов я провела в борьбе с пеленками. Все-таки даже в карете было недостаточно тепло для новорожденного. Кроме того, хватало забот и с кормлением, и с мокрыми пеленками. Хорошо хоть мой сын оказался молчуном. Он, правда, давал знать о том, что чем-то недоволен, но это был не заливистый и неостановимый младенческий ор, а негромкое гуканье, рассчитанное тишь на то, чтобы привлечь к себе внимание.
Тут еще все мужики-дружинники по поводу и без повода норовили заглянуть ко мне, полюбоваться княжичем.
|< Пред. 507 508 509 510 511 След. >|