JК
Рыцарский долг :: Трубников Александр
Страница: 146 из 394Чормаган начал произносить нараспев слова:
– Перед богами нашего рода, под небом, на земле, говорю и делаю, как водится по старинному закону! Воссияй солнце ярче, и громы прогремите для других неслышно, и огни полыхните сотней кострищ, для других невидимых. Явись сила, а от той силы назовитесь вы оба с восходом кровными братьями. И боги смотрят, и предки ваши благословение свое шлют на это! И запомните, что если будет одному в другом нужда, то поможет один другому во всем. И в горе, и в радости быть вместе клянитесь. Испейте же напиток кровавый, и, как крови ваши не разделить ныне, так и вас больше не разделить!
Чормаган передал чашу Толую, тот отпил из нее половину и передал Жаку. Жак сделал несколько глотков. Там оказалось сброженное кобылье молоко, в котором едва ощущался солоноватый привкус крови. Чормаган принял чашу у Жака и вылил остатки в огонь, а затем перевязал им раны. Толуй и Жак крепко обнялись.
– Теперь, – сказал Толуй, – ты мой брат по крови. А это значит, что, пока я жив, ни один монгол в нашем царстве не смеет поднять на тебя оружие. Это моя благодарность за спасенную жизнь. А чтобы ты мог пользоваться этим даром всегда и везде, то носи это всегда с собой.
Чормаган положил ему на левое предплечье согнутую, словно желоб, широкую и толстую, весом не меньше полуфунта золотую пластину, покрытую неизвестными письменами, и сжал ее за концы. Сила в пальцах нойона оказалась такая, что пластина замкнулась на руке у Жака, словно наручный доспех.
– Это знак побратима нашего рода, – сказал нойон. – Он приравнивает тебя во всем, кроме прав наследования, к прямым потомкам Чингисхана.
– Перед богами нашего рода, под небом, на земле, говорю и делаю, как водится по старинному закону! Воссияй солнце ярче, и громы прогремите для других неслышно, и огни полыхните сотней кострищ, для других невидимых. Явись сила, а от той силы назовитесь вы оба с восходом кровными братьями. И боги смотрят, и предки ваши благословение свое шлют на это! И запомните, что если будет одному в другом нужда, то поможет один другому во всем. И в горе, и в радости быть вместе клянитесь. Испейте же напиток кровавый, и, как крови ваши не разделить ныне, так и вас больше не разделить!
Чормаган передал чашу Толую, тот отпил из нее половину и передал Жаку. Жак сделал несколько глотков. Там оказалось сброженное кобылье молоко, в котором едва ощущался солоноватый привкус крови. Чормаган принял чашу у Жака и вылил остатки в огонь, а затем перевязал им раны. Толуй и Жак крепко обнялись.
– Теперь, – сказал Толуй, – ты мой брат по крови. А это значит, что, пока я жив, ни один монгол в нашем царстве не смеет поднять на тебя оружие. Это моя благодарность за спасенную жизнь. А чтобы ты мог пользоваться этим даром всегда и везде, то носи это всегда с собой.
Чормаган положил ему на левое предплечье согнутую, словно желоб, широкую и толстую, весом не меньше полуфунта золотую пластину, покрытую неизвестными письменами, и сжал ее за концы. Сила в пальцах нойона оказалась такая, что пластина замкнулась на руке у Жака, словно наручный доспех.
– Это знак побратима нашего рода, – сказал нойон. – Он приравнивает тебя во всем, кроме прав наследования, к прямым потомкам Чингисхана.