Самый далёкий берег   ::   Бушков Александр Александрович

Он перехватил взгляд Митрофаныча из угла — не удивленный, нет, просто застывший, тяжелый, немигающий и, пожалуй что, хищный…

Лупят ураганным — боже, помоги! Я отдам Иванам и шлем, и сапоги…

И тут Митрофаныч вскочил. Выбрался на середину, поместился напротив отбивавшего чечетку прапорщика, притопнул и заорал, явно пытаясь перекричать:

Так пусть же Красная

сжимает властно

свой штык мозолистой рукой!

И все должны мы

неудержимо…

Резкий, дробный стук столовым ножом по бокалу заставил обоих остановиться и умолкнуть. Стучал штандарт-полковник — с прежним невозмутимым лицом, размеренно и звучно.

Все прекратилось, не начавшись толком, оба плясуна вернулись на свои места. Звенели горлышки бутылок о края бокалов, и, если не считать этих звуков, стояла угрюмая тишина.

— Как это… — тихонько проговорил Кирьянов, поймав взгляд Стрекалова.

— А так и обстоит, — сказал тот, пожимая плечами. — Структура, моншер, пора привыкать… На то она и Структура. Всерьез это все, всерьез, никаких таких маскарадов, кто бы стал… Порядки тут, сам знаешь, либеральные. Разрешается носить все регалии, заслуженные в прошлой жизни, поскольку пред ликом Структуры все эти прошлые жизни, собственно, ничего и не значат вообще… Все равно ничего этого нет.

— Чего?

— А ничего, — сказал Стрекалов, склонившись к нему совсем близко, — Ни прошлой жизни, ни истории.