JК
Самый далёкий берег :: Бушков Александр Александрович
Страница: 330 из 373Потом все же решился, приоткрыл дверь.
Разумеется, никого в спальне уже не было, только смятая постель таковой и осталась…
В дверь деликатно постучали. Второпях приведя себя в полный порядок, Кирьянов отворил. Прапорщик Шибко, подтянутый и невозмутимый, бесстрастно сказал:
— Обер-поручик, будьте любезны немедленно пожаловать к командиру.
— А в чем дело? — буркнул Кирьянов.
— Мы люди маленькие, нам не докладывают… — сказал Шибко без тени улыбки. — Пойдемте.
Проводив Кирьянова до кабинета Зорича, он не остался в приемной, вошел следом, присел в уголке. Штандарт-полковник, без особой нужды перебиравший на столе красивые авторучки и еще какие-то безделушки канцелярского назначения, наконец поднял глаза.
— Константин Степанович, — сказал он с легкой досадой. — Простите великодушно, что мне приходится влезать в вашу личную жизнь, но ситуация, право же, достигла пределов, когда о деликатности приходится забыть…
— В чем дело? — спросил Кирьянов, набычась.
— Присаживайтесь…
— Благодарствуйте, — с неприкрытой язвительностью сказал Кирьянов, плюхаясь в кресло. — Вот уж не предполагал, что моя личная жизнь может стать предметом…
— Повторяю: ситуация достигла пределов, когда вмешательство, уж не посетуйте, необходимо, — мягко сказал штандарт-полковник. — Поверьте, мне это не доставляет никакого удовольствия, но я вынужден. Поймите, вынужден. Я здесь командую и отвечаю за всех и за все.
Разумеется, никого в спальне уже не было, только смятая постель таковой и осталась…
В дверь деликатно постучали. Второпях приведя себя в полный порядок, Кирьянов отворил. Прапорщик Шибко, подтянутый и невозмутимый, бесстрастно сказал:
— Обер-поручик, будьте любезны немедленно пожаловать к командиру.
— А в чем дело? — буркнул Кирьянов.
— Мы люди маленькие, нам не докладывают… — сказал Шибко без тени улыбки. — Пойдемте.
Проводив Кирьянова до кабинета Зорича, он не остался в приемной, вошел следом, присел в уголке. Штандарт-полковник, без особой нужды перебиравший на столе красивые авторучки и еще какие-то безделушки канцелярского назначения, наконец поднял глаза.
— Константин Степанович, — сказал он с легкой досадой. — Простите великодушно, что мне приходится влезать в вашу личную жизнь, но ситуация, право же, достигла пределов, когда о деликатности приходится забыть…
— В чем дело? — спросил Кирьянов, набычась.
— Присаживайтесь…
— Благодарствуйте, — с неприкрытой язвительностью сказал Кирьянов, плюхаясь в кресло. — Вот уж не предполагал, что моя личная жизнь может стать предметом…
— Повторяю: ситуация достигла пределов, когда вмешательство, уж не посетуйте, необходимо, — мягко сказал штандарт-полковник. — Поверьте, мне это не доставляет никакого удовольствия, но я вынужден. Поймите, вынужден. Я здесь командую и отвечаю за всех и за все.