Слепой боец   ::   Горишняя Юлия

Здоровье в его глазах было незаметным и само собой разумеющимся, а слабость — чем-то вроде преступления. Отчего он резко повернулся (кол у него в боку от этого движения словно сломался, войдя в поясницу одним обломком и под ребра — другим) и одновременно услышал какое-то странное изменение в мире вокруг.

Это изменение не было рассветом — он знал, что сейчас рассвет, потому что знал, что у берега Моны сейчас прилив. И это не были волны, покачивающие «Дубовый Борт», — волны были уже довольно давно.

Запах. Свежий морской воздух, который задувало в щель над дверью.

Южный ветер.

Потянувшись вперед, Гэвин накрыл крышкой жирник, а потом — так же левой рукой — закрыл и ларец, уже в темноте.

Потом он полез наружу, и было это очень здорово похоже на то, как выползает волк из своего логовища, переливаясь прямо из движения, которым он ползет, в движение, которым потягивается, — потому как в логове ему потянуться негде.

Несколько мгновений Гэвин жмурился на утренний прекрасный свет, закинув голову, — шею тоже ломило. Заметил, что Метка все еще у него в руке. Где-то совсем рядом морская дева оглушительно хлопнула по воде хвостом. С неба вопили поморники. За кормой у корабля, на террасе бухточки, обнаженной отливом, явственно слышались людские шаги; а еще дальше — голоса.