Страница:
311 из 581
Это был сигнал… Старик, на голове которого почти не было волос, если не считать жидкой седой пряди, свисающей с черепа, схватил длинный железный прут, раскалившийся на конце докрасна, и подошел к столбу пыток. Исполненный ярости отчаяния. Жиль снова запел:
— Перепелка, горлица и куропатка
И моя голубка… что день и ночь поет…
С последним словом его пронзила жесточайшая боль. Раскаленный конец железного прута вонзился в бедро… В одну секунду Жиль весь облился потом. Боль была жестокой, она становилась все нестерпимее, тяжкими толчками пронизывая тело; в воздухе разнесся отвратительный запах горящей плоти. Жиль стиснул зубы, с трудом перевел дыхание, и ему понадобилась вся его воля, чтобы продолжить песню. Теперь он видел приближающуюся к нему старуху с раскаленной, изогнутой как коготь иглой…
Он снова запел:
— Поет… для… всех девушек…
Что… не имеют мужа…
Старуха улыбалась улыбкой черепа и размахивала перед носом пленника своим ужасным орудием. Жиль уже чувствовал жар. И вдруг раздался громкий крик. С одного из постов, с какого наблюдали за рекой, что-то громко кричал караульный, размахивая руками… Ему ответил голос женщины: это была Ситапаноки.
— Сагоевата!.. Он возвращается!..
В тот же миг толпа отвернулась от столба пыток, и взоры всех обратились к реке. Сквозь проход в частоколе Жиль увидел изгиб реки, где показалось множество пирог, наполненных индейскими воинами.
|< Пред. 309 310 311 312 313 След. >|