Огнем и мечом   ::   Сенкевич Генрик

Дальнейший разговор был прерван приходом слуги, старого татарина с быстрыми черными глазами и сморщенным, как сушеное яблоко, лицом. Войдя, он бросил многозначительный взгляд на Скшетуского и спросил:

- Не надобно ли чего вашим милостям? Может, меду по чарке перед сном?

_______________

* род человеческий (лат.).

- Не надо.

Татарин приблизился к Скшетускому и шепнул:

- Я, господин, к вашей милости с поручением от княжны.

- Будь же мне Пандаром! - радостно воскликнул наместник. - Можешь говорить при этом кавалере, ибо я ему во всем открылся.

Татарин достал из рукава кусок ленты.

- Панна шлет его милости господину эту перевязь и передать велела, что любит всею душою.

Поручик схватил шарф, в восторге стал его целовать и прижимать к груди, а затем, несколько успокоившись, спросил:

- Что она тебе сказать велела?

- Что любит его милость господина всею душою.

- Держи же за это талер. Значит, сказала, что любит меня?

- Сказала.

- Держи еще талер. Да благословит ее господь, ибо и она мне самая разлюбезная. Передай же... или нет, погоди: я ей напишу; принеси-ка чернил, перьев да бумаги.

- Чего? - спросил татарин.

- Чернил, перьев и бумаги.

- Такого у нас в дому не держат. При князе Василе имелось; потом тоже, когда молодые князья грамоте у чернеца учились; да только давно уж это было.

Пан Скшетуский щелкнул пальцами.