Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Мы, на войну отправляясь, ее молодою женою

Домаоставили, был у груди ее малым младенцем

Мальчик, который теперь меж мужей заседает в собраньи.

Счастлив твой сын! Воротившись, отец его дома увидит,

Так же и сам он прижмется к отцу, как обычно бывает.

Мне же супруга моя не позволила даже на сына

Всласть наглядеться. Я был во мгновение ею зарезан.

Слово другое скажу, и обдумай его хорошенько.

Скрой возвращенье свое и пристань кораблем незаметно

К родине милой твоей. Ибо женщинам верить опасно.

Вот что, однако, скажи, и скажи совершенно правдиво:

Слышать вам не пришлось ли о сыне моем, не живет ли

Он где-нибудь в Орхомене, иль в Пилосе, крае песчаном,

Или же в Спарте пространной у дяди его Менелая.

Ибо не умер еще Орест божественный — жив он! —

Так говорил он. И я, ему отвечая, промолвил:

— Что ты об этом, Атрид, выспрашивать вздумал? Не знаю,

Жив ли еще он иль умер. На ветер болтать не годится. —

Так, меж собою печальный ведя разговор, мы стояли,

Горем объятые тяжким, обильные слезы роняя.

Тут ко мне подошла душа Ахиллеса Пелида,

Следом — Патрокла душа, Антилоха, отважного духом,

Также Аякса, который всех лучше и видом и ростом

После Пелида бесстрашного был среди прочих данайцев.

Сразу узнала меня душа Эакида героя.