Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Тут ему Евриклея кормилица так отвечала:

«Если б, сынок, хоть теперь и о том, наконец, ты подумал,

Как тебе дом сохранить и сберечь все имущество ваше!

Кто же, однако, теперь пред тобою пойдет, чтоб светить вам?

Ты выходить не позволил служанкам. А светят они ведь».

Ей на это в ответ Телемах рассудительный молвил:

«Этот вот странник! Остаться без дела едящему хлеб мой

Я не позволю, хотя бы он прибыл сюда издалека!»

Так он громко сказал. И осталось в ней слово бескрылым.

Сделала, как повелел он, и к женщинам двери замкнула.

Вмиг поднялись Одиссей с блистательным сыном. Из зала

Быстро горбатые стали щиты выносить они, шлемы,

Острые копья. Светильник держа золотой, перед ними

Свет кругом разливала прекрасный Паллада Афина.

Громко тогда Телемах к отцу своему обратился:

«О мой отец! Я чудо великое вижу глазами!

В зале нашем и стены кругом и глубокие ниши,

Бревна еловые этих высоких столбов, переметов, —

Все пред глазами сияет, как будто во время пожара!

Бог здесь какой-то внутри из владеющих небом широким!»

Так, отвечая на это, сказал Одиссей многоумный:

«Мысли свои удержи, молчи и не спрашивай больше!

Так всегда у бессмертных богов, на Олимпе живущих.

Вот что, однако: иди-ка ты спать, а я тут останусь.

Хочется мне испытать и служанок и мать твою также:

В скорби своей обо многом меня она спрашивать станет».

Так сказал Одиссей.