Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Вдруг он явился, и сел на выступе кровельной балки,

И, утешая меня, человеческим голосом молвил:

— Духом, Икария славного дочь, малодушно не падай!

Это не сон, а прекрасная явь, это все так и будет.

Гуси — твои женихи, а я был орел, но теперь уж

Я не орел, а супруг твой! Домой наконец я вернулся

И женихам обнаглевшим готовлю позорную гибель. —

Так сказал он. И сон покинул меня медосладкий.

Я очнулась, поспешно во двор поглядела и вижу:

Гуси мои, как всегда, пшеницу клюют из кормушки».

Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный:

«Женщина, этот твой сон толковать невозможно иначе:

Ведь Одиссей самолично тебе сообщил, что случится.

Без исключения всех женихов ожидает погибель;

Кер и смерти меж них ни один избежать уж не сможет!»

Мудрая так Пенелопа на это ему отвечала:

«Странник, бывают, однако, и темные сны, из которых

Смысла нельзя нам извлечь. И не всякий сбывается сон наш.

Двое разных ворот для безжизненных снов существует.

Все из рога одни, другие — из кости слоновой.

Те, что летят из ворот полированной кости слоновой,

Истину лишь заслоняют и сердце людское морочат;

Те, что из гладких ворот роговых вылетают наружу,

Те роковыми бывают, и все в них свершается точно.

Но не из этих ворот, полагаю я, сон тот ужасный

Вылетел, как бы того ни желалось самой мне и сыну.

Слово другое скажу, и к сердцу прими это слово.

Утро приходит теперь злоимянное, дом Одиссея

С ним мне придется покинуть.