Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

В гневе слово сказал, наконец, Евримах и промолвил:

«Только одно огорчение мне за себя и за всех вас!

Но я не столько о браке скорблю, хоть и это мне горько, —

Много ахеянок есть и других на Итаке, омытой

Всюду волнами, равно как и в прочих краях наших разных, —

Сколько о том, что такими бессильными мы оказались

Пред Одиссеем, подобным бессмертным богам, и не можем

Лука его натянуть! Позор нам и в дальнем потомстве!»

Так ответил ему Антиной, Евпейтом рожденный:

«Этому ввек не бывать, Евримах! Ты и сам понимаешь.

Празднует праздник народ Аполлона-владыки сегодня

Чистый. Ну как в этот день натягивать лук нам? Спокойно

Можно его отложить. Топоры же оставим на месте:

Трудно подумать, чтоб мог кто-нибудь их отсюда похитить,

В зал высокий войдя Одиссея, Лаэртова сына.

Пусть же теперь виночерпий нам доверху кубки наполнит!

Мы совершим возлиянье и лук Одиссеев отложим.

Завтра ж Меланфию, коз пастуху, прикажем с зарею

Коз привести, отобрав наиболе откормленных в стаде.

Бедра их в жертву сожжем славнолукому мы Аполлону,

После ж испробуем лук и к концу приведем состязанье».

Так сказал Антиной. И понравилось всем предложенье.

На руки всем им немедля глашатаи полили воду,

Юноши, вливши в кратеры напиток до самого верха,

Чашами всех обнесли, возлиянье свершая из каждой.

Выпили после того, сколько каждому сердцем желалось.

Замысел хитрый тая, сказал Одиссей многоумный:

«Слушайте слово мое, женихи достославной царицы!

Выскажу то я, к чему меня дух мой в груди побуждает.