JК
Семья Звонаревых :: Степанов Александр Николаевич
Страница: 593 из 599То6 что Варя чувствовала всей душой, к чему стремилась всем сердцем, вдруг обретало чёткие формы, её убеждения формировались в сознание.
«Вот почему так изменилась Маня, — вспоминала Варя свои догадки. Тот, кто прикоснется к этим высоким идеям, кто отопьет из этого чистого источника — становиться отважен душой и непобедим».
Как-то вечером Варя сидела на своей койке, поджав под себя ноги. Было холодно. От голода слегка кружилась голова. Не хотелось двигаться. Напротив на своей койке лежала Маня. Закинув руки за голову, она о чём-то думала. Глаза светились спокойным ясным светом. И вдруг Маня запела. Тихо, как-то робко, нерешительно, будто вспоминая о чём-то далёком и дорогом.
Степь да степь кругом, путь далёк лежит…
Она не изменила позы. Глаза её по-прежнему нежно светились, но голос окреп, набрал силу и вдруг полился так мощно, широко, что у Вари захватило дыхание. Она смотрела, не мигая, на побледневшее, взволнованное лицо подруги.
Ты, товарищ мой, Не попомни зла…
Надзирательница открыла окошко, послушала, но не закричала, а, оставив окошко открытым, остановилась подле. Варе казалось, что тюрьма вся притихла, слушая и замирая сердцем от русской привольной песни.
Маня замолчала, прикрыла глаза ресницами, тихо улыбнулась. Было видно, что и её захватила песня, пленила своей красотой и грустью.
И вдруг в тишине тюрьмы, где-то далеко и тихо, как отзвук на песню, родилась мелодия. Сначала неясная, слабая. Но вот кто-то поддержал её, и она окрепла и зазвучала увереннее бодрее.
«Вот почему так изменилась Маня, — вспоминала Варя свои догадки. Тот, кто прикоснется к этим высоким идеям, кто отопьет из этого чистого источника — становиться отважен душой и непобедим».
Как-то вечером Варя сидела на своей койке, поджав под себя ноги. Было холодно. От голода слегка кружилась голова. Не хотелось двигаться. Напротив на своей койке лежала Маня. Закинув руки за голову, она о чём-то думала. Глаза светились спокойным ясным светом. И вдруг Маня запела. Тихо, как-то робко, нерешительно, будто вспоминая о чём-то далёком и дорогом.
Степь да степь кругом, путь далёк лежит…
Она не изменила позы. Глаза её по-прежнему нежно светились, но голос окреп, набрал силу и вдруг полился так мощно, широко, что у Вари захватило дыхание. Она смотрела, не мигая, на побледневшее, взволнованное лицо подруги.
Ты, товарищ мой, Не попомни зла…
Надзирательница открыла окошко, послушала, но не закричала, а, оставив окошко открытым, остановилась подле. Варе казалось, что тюрьма вся притихла, слушая и замирая сердцем от русской привольной песни.
Маня замолчала, прикрыла глаза ресницами, тихо улыбнулась. Было видно, что и её захватила песня, пленила своей красотой и грустью.
И вдруг в тишине тюрьмы, где-то далеко и тихо, как отзвук на песню, родилась мелодия. Сначала неясная, слабая. Но вот кто-то поддержал её, и она окрепла и зазвучала увереннее бодрее.