Азеф   ::   Гуль Роман

Другой бритый, с монгольскими смеющимися глазами, похожий на молодого кюре.

– До чего тут зеркала исчерчены, заметили? Столетиями упражнялись.

– Пробовали алмазы. Поджидая вас, всё читал надписи, довольно забавно.

Савинков встал, подошел к зеркалу, в глаза бросилась сделанная размашистым пьяным почерком надпись во всё зеркало – «Любовь» и неразборчиво.

– Можно попробовать и мой. – Савинков черкнул сперва, потом перечеркнул надпись «Любовь» надписью «Смерть». Но вышло плохо и он, смеясь в зеркало, отошел.

– Вы видались с Иваном Николаевичем?

– Да.

– Иван Николаевич сказал: вы, я и «поэт» завтра выезжаем в Петербург. Швейцер выехал, Егор уж на месте.

– Да, да, Иван Николаевич говорил. Сведения и наблюдения будут передаваться вам, вы будете непосредственно…

Но вдруг за стеной грянул хор с топотом ног, визгами и тут же полетела бьющаяся посуда. Заплясало много ног. Среди гика, свиста, словно тысячи веселых балалаек, выговаривал хор: – «Ах, ты барыня, ты сударыня».

– Должно быть купцы, с размахом, – улыбнулся Савинков, любивший визг, пенье, хлопанье бутылок.

– Стало быть связь с Иваном Николаевичем будет у вас?

– У меня. Сазонов и Мацеевский станут извозчиками. Каляев пойдет в разнос с папиросами. Вы и Швейцер – приготовление снарядов.

– Да, да, – отпил глоток шампанского Покотилов, прислушиваясь к не смолкавшему кутежу.