Азеф   ::   Гуль Роман

Было странно, что женевский эмигрант «товарищ Алексей», которого знал Савинков, сидит русским барином и из чужой бороды идут голос и мысли эмигранта Покотилова.

– Павел Иванович, конечно, я подчиняюсь дисциплине и распоряжениям Ивана Николаевича, – он прекрасный организатор, хороший товарищ, но поймите для меня будет ужасно, если и теперь меня обойдут.

– То есть как?

– Вы подумайте, – тихо говорил Покотилов, – хотел убить Боголепова, был совершенно готов, всё было решено, я приехал из Полтавы в Петербург, записался уж на прием к нему и вдруг Карпович меня опережает. Я стал готовиться на Сипягина, на него пошел Балмашов. Я ездил в Полтаву к Гершуни, просил, было решено: – я убью Оболенского, вдруг узнаю, что не я, а Качура, Качура рабочий, ему предпочтение.

Покотилов слишком жарко говорил, слишком близко приближая лицо. На лбу Покотилова от экземы выступили мелкие капли крови.

– Павел Иванович, вы понимаете? Я не могу больше. У меня не хватает сил. Я измучен. Бомба на Плеве должна быть моей. А я вижу, Иван Николаевич относится ко мне с недоверием.

– Откуда вы взяли?

– Мне так кажется. Я прошу вас, поддержите меня.

Я буду приготовлять бомбы, но этого мало, я хочу сам выйти, понимаете, сам?

– Понимаю.

– Ну, вот. Поддержите? – Покотилов положил на руку Савинкова тонкую белую руку.

– Поддержу.

– Ну, тогда за успех, – улыбнулся Покотилов. Оба подняли бокалы.

– Вы верите? – сказал Савинков.