JК
Блокада. Книга 4 :: Чаковский Александр Борисович
Страница: 238 из 448Посидев так и немного успокоившись, отняла платок от лица и, глядя на Суровцева глазами, все еще полными слез, сказала:
– Ну чего вы от меня хотите? Неужели вам непонятно, что происходит в городе?! Ведь те, кто не погибнет от обстрелов, умрут с голоду!
– Но, Вера, – взволнованно сказал Суровцев, – ведь все это скоро кончится, ведьпрорыв блокады…
– Где, где он, этот прорыв?!
– Я знаю, что это обязательно будет… Я знаю…
– Откуда вы знаете? – с горечью прервала его Вера. – Что вы можете знать, лежа на госпитальной койке?
Кровь прихлынула к лицу Суровцева. Он отшатнулся, точно от удара. Ему захотелось ответить ей резкостью, даже грубостью, сказать, что очутился здесь, в госпитале, не по своей вине и что, несмотря ни на что, представляет себе положение дел на фронте лучше, чем иные паникеры-тыловики…
Но он Промолчал.
– Простите, Володя, – тихо проговорила Вера, – я сказала глупость. Гадкую глупость. Не обращайте внимания. Забудьте. Просто слишком тяжело на душе. Вчера вечером была у мамы. Ей очень плохо…
– Что с ней? – встревоженно спросил Суровцев, сразу же забывший об обиде. – Попала под обстрел? Ранена?
Вера покачала головой.
– Ей почти нечего есть, Володя. Ведь у нее только иждивенческая карточка…
Суровцев молчал. Да, конечно, он хорошо знал, что в Ленинграде голодно. Он уже давно заметил, как торопливо убирала его тарелку тетя Паша, если на ней оставалась хоть капля еды, и, заметив это, стал регулярно не доедать суп и второе. Но сейчас эти тихо и как-то безнадежно произнесенные Верой слова потрясли его.
– А мама живет одна? – спросил он, только чтобы сказать что-то, не молчать. – А отец? У вас есть отец?
– Да, – ответила Вера так, будто думала в эти минуты совсем о другом, – он работает на заводе. И живет там.
– Ну чего вы от меня хотите? Неужели вам непонятно, что происходит в городе?! Ведь те, кто не погибнет от обстрелов, умрут с голоду!
– Но, Вера, – взволнованно сказал Суровцев, – ведь все это скоро кончится, ведьпрорыв блокады…
– Где, где он, этот прорыв?!
– Я знаю, что это обязательно будет… Я знаю…
– Откуда вы знаете? – с горечью прервала его Вера. – Что вы можете знать, лежа на госпитальной койке?
Кровь прихлынула к лицу Суровцева. Он отшатнулся, точно от удара. Ему захотелось ответить ей резкостью, даже грубостью, сказать, что очутился здесь, в госпитале, не по своей вине и что, несмотря ни на что, представляет себе положение дел на фронте лучше, чем иные паникеры-тыловики…
Но он Промолчал.
– Простите, Володя, – тихо проговорила Вера, – я сказала глупость. Гадкую глупость. Не обращайте внимания. Забудьте. Просто слишком тяжело на душе. Вчера вечером была у мамы. Ей очень плохо…
– Что с ней? – встревоженно спросил Суровцев, сразу же забывший об обиде. – Попала под обстрел? Ранена?
Вера покачала головой.
– Ей почти нечего есть, Володя. Ведь у нее только иждивенческая карточка…
Суровцев молчал. Да, конечно, он хорошо знал, что в Ленинграде голодно. Он уже давно заметил, как торопливо убирала его тарелку тетя Паша, если на ней оставалась хоть капля еды, и, заметив это, стал регулярно не доедать суп и второе. Но сейчас эти тихо и как-то безнадежно произнесенные Верой слова потрясли его.
– А мама живет одна? – спросил он, только чтобы сказать что-то, не молчать. – А отец? У вас есть отец?
– Да, – ответила Вера так, будто думала в эти минуты совсем о другом, – он работает на заводе. И живет там.