Если однажды зимней ночью путник   ::   Кальвино Итало

— Так ты знала моего отца, Анаклета?

— Лучше бы мне его не знать, Начо. Не в добрый час явился он в Окедаль...

— Почему, Анаклета?

— Мы, индейцы, видели от него только зло... Да и бледнолицые тоже... Потом, он исчез... Но и уехал он из Окедаля не в добрый час...

Индейцы не сводят с меня глаз. Детских глаз, беспощадно глядящих на вечное настоящее.

Амаранта. Так зовут дочь Анаклеты Игерас. У нее большие раскосые глаза, острый нос с широкими крыльями, тонкие волнистые губы. У меня такие же глаза и губы, такой же нос.

— Правда, мы с Амарантой похожи? — спрашиваю я у Анаклеты.

— Все уроженцы Окедаля на одно лицо. Что индейцы, что белые. Не отличишь. Да и немудрено: наше горное селение стоит особняком. Живет здесь несколько семей. Веками мы вступаем в брак только между собой.

— Но мой отец был со стороны...

— То-то и оно. Если мы не жалуем пришлых, значит, на это есть свои причины.

Индейцы глубоко вздыхают, приоткрыв рты. У них редкие, изъеденные зубы, без десен, совсем как у скелетов.

Проходя по второму дворику, я заметил пожелтевшую фотографию юноши. Фотографию украшали гирлянды цветов и озаряла лампадка.

— По виду этот умерший с фотографии тоже здешний... — говорю я Анаклете.

— Это Фаустино Игерас, Царствие ему небесное! — отзывается Анаклета, а индейцы вполголоса произносят молитву.

— Он был твоим мужем, Анаклета?

— Моим братом.