Если однажды зимней ночью путник   ::   Кальвино Итало

Он был опорой и защитой нашего дома и нашего рода, покуда враг не перешел ему дорогу...

— У нас с тобой одинаковые глаза, — обращаюсь я к Амаранте, нагнав ее у мешков во втором дворике.

— Мои больше, — отвечает она.

— Давай проверим, — предлагаю я и подношу к ней лицо так, что дуги наших бровей соприкасаются. Затем, прижавшись бровью к ее брови, разворачиваюсь. Теперь мы касаемся висками, щеками и скулами.

— Вот видишь, уголки глаз кончаются в одной точке.

— Ничего я не вижу, — говорит Амаранта, но не отстраняет лица.

— И носы тоже, — продолжаю я, уткнувшись носом в ее нос, немного наискосок, чтобы совпали профили, — И губы... — выдавливаю я, прильнув к ней губами и накрыв половинкой моего рта половинку ее.

— Больно! — вскрикивает Амаранта. Я наваливаюсь на нее всем телом, прижимаю к мешкам и чувствую, как выпирает ее грудь и вздрагивает животик.

— Каналья! Скотина! За этим ты притащился в Окедаль! Весь в отца! — раздается над моим ухом громогласный голос Анаклеты. Она хватает меня за волосы и отшвыривает к столбам. Амаранта, получив пощечину, падает спиной на мешки.

— Моей дочери тебе не видать как своих ушей!

— Почему это не видать? Что нам мешает? — возмущаюсь я. — Я — мужчина, она — женщина... Если судьбе будет угодно, чтобы мы полюбили друг друга, пусть не сегодня, когда-нибудь, я попрошу ее руки!

— Проклятие! — истошно кричит Анаклета. — Это невозможно! Слышишь, невозможно!

«Значит, Амаранта моя сестра? — проносится у меня в голове.