Изгнание   ::   Фейхтвангер Лион

А для себя, правда довольно громко, он поет, и то, что он поет, - это не фанфары и не отчаяние, это, как ни странно, старинная мюнхенская народная песенка, гимн города Мюнхена:

Пока наш старый Петер

На горке своей стоит,

Пока зеленый Изар

Сквозь Мюнхен воды струит,

Спокойно могут течь года,

Радушен Мюнхен наш всегда.

В высшей степени простая песенка, грубоватая, сентиментальная, примитивно веселая. Теперь, конечно, она звучит условно, стоит лишь вспомнить о господине Гитлере и о концлагере в Дахау, какое уж тут радушие, и все же в этой песенке отражен весь Мюнхен, Фрауэнкирхе, и сосиски, и мартовское пиво, и "За ваше здоровье, дорогой сосед", обращенное к первому встречному, а это, в сущности, означает то же самое, что и "К нам в объятия миллионы", но только в простой, народной форме, а уж это поднимает мюнхенскую песенку до одной из вариаций Девятой симфонии, и ему она, эта песенка, во всяком случае очень нравится, так нравится, что стоит пропеть ее еще раз и несколько громче.

- Э-ге-ге, милый человек, да мы, никак, лишнего хватили? - раздается вдруг чей-то голос. Это полицейский. - Возможно, господин флик, - отвечает благодушно настроенный Траутвейн; а "флик" - это презрительная кличка французских полицейских.

- Плащ на вас хоть куда, - одобряет Траутвейн, указывая на пелерину полицейского.

- Да, неплохой, - добродушно соглашается полицейский. - А теперь, пожалуй, нам лучше всего отправиться восвояси.

Так Зепп Траутвейн и делает. В гостинице "Аранхуэс" есть лифт, но он не воспользовался им, а поднимается по истоптанной лестнице, покрытой плохонькой дырявой дорожкой.