JК
Никогда никого не забуду. Повесть об Иване Горбачевском :: Рассадин Станислав Борисович
Страница: 182 из 388Но ты… Ты, напротив, принял предложение с жаром необыкновенным. Ты осыпал нас обещаниями. Ты клялся, как и теперь, честью сделать то, чего мы даже и не требовали, а теперь, в решающую минуту, когда дело идет о жизни и смерти всех нас, теперь ты отказываешься и даже не хочешь уведомить наших членов об угрожающей мне и всем опасности. Так знай: я прекращаю с тобой дружбу, знакомство, с этой самой минуты все мои сношения с тобою прерваны.
Оставалось взять дорожный картуз, накинуть шинель и пойти к дверям, не оборачиваясь на хозяина. Но Муравьев-Апостол медлил, надеясь, когда надеяться было уже не на что: слишком многое решалось теперь, чтоб можно было поверить, что кончено, уже решилось. Мало того, что с потерей товарища, казавшегося из надежнейших, терялся целый полк. Полк к тому же был кавалерийским, стало быть, до отчаяния необходимым при выступлении: не пехотный же, не Черниговский мог служить прикрытием для артиллерии, и без гусар она, в которой заправляли решительные Славяне, оказывалась бесполезно бессильной.
Еще одна попытка уговорить. Тщетно.
Еще одна просьба послать нарочного в 8-ю бригаду, хотя бы в нее одну, — этой просьбе Артамон Муравьев все-таки нехотя уступил, и Сергей Иванович, севши, вновь сочинил записку и вповь надписал ее:
«Подпоручику Горбачевскому и собственные его руки».
Наконец:
— Напоследок прошу тебя об одном одолжении, общества нашего не касающемся…
— Проси что хочешь!
— Лошади наши устали вконец.
Оставалось взять дорожный картуз, накинуть шинель и пойти к дверям, не оборачиваясь на хозяина. Но Муравьев-Апостол медлил, надеясь, когда надеяться было уже не на что: слишком многое решалось теперь, чтоб можно было поверить, что кончено, уже решилось. Мало того, что с потерей товарища, казавшегося из надежнейших, терялся целый полк. Полк к тому же был кавалерийским, стало быть, до отчаяния необходимым при выступлении: не пехотный же, не Черниговский мог служить прикрытием для артиллерии, и без гусар она, в которой заправляли решительные Славяне, оказывалась бесполезно бессильной.
Еще одна попытка уговорить. Тщетно.
Еще одна просьба послать нарочного в 8-ю бригаду, хотя бы в нее одну, — этой просьбе Артамон Муравьев все-таки нехотя уступил, и Сергей Иванович, севши, вновь сочинил записку и вповь надписал ее:
«Подпоручику Горбачевскому и собственные его руки».
Наконец:
— Напоследок прошу тебя об одном одолжении, общества нашего не касающемся…
— Проси что хочешь!
— Лошади наши устали вконец.