Никогда никого не забуду. Повесть об Иване Горбачевском   ::   Рассадин Станислав Борисович

Сила воли, твердость души были отличительными чертами его характера… «Свобода или смерть», — часто говаривал он с душевным движением и смертию своею доказал, что чувствовал и говорил одно».

С чего это я вдруг, как наказанный за нерадивость школьник, взялся переписывать, слово в слово, некраткий отрывок «Записок неизвестного из Общества Соединенных Славян», в известности которого, впрочем, не сомневаюсь?

Что-то, видно, здесь ворожит, привораживает, не дает перу залениться или споткнуться, — я, кажется, даже знаю, чтó именно.

Как неотвязно внимателен летописец к последним минутам Кузьмина, — будто не то что наблюдал их, находясь бок о бок, но чуть ли не сам все это испытал… Да так оно отчасти и есть, хоть и рядом-то быть не пришлось и записано все потом, со слов, вероятно, того же Соловьева. Не испытал, зато теперь, записывая, испытывает и переиспытывает. Тут не пересказ, не рассказ даже, в которых все отстоялось и отлежалось, став всего лишь воспоминанием, тут пристальная примерка на самого себя.

Мне припомнился кто-то из жизнеописателей древности, повествующий о смерти Цезаря: как тот, увидав, что уже нет спасения от наставленных на него кинжалов, правой рукой набросил на голову тогу и левой прикрыл ею же колени, чтобы упасть и умереть не ребячески голоногим, а царственно укрытым до пят. Как в трагедии.

Не нарушив достоинства и — даже! — установлений эстетики.