Номер Один, или В садах других возможностей   ::   Петрушевская Людмила

Затем какой-то один вышел из квартиры, постоял (Валера замер) и потанцевал вниз разболтанной походкой. Да, это он, Ящик.

Кто-то с плачем бормочет оправдания.

Его голос с акцентом:

- Вы не платили, тогда идите.

В ответ еще более визгливый плач, какие-то объяснения женским голосом (стеклорез, не голос):

- Ему всего пятнадцать, только пятнадцать! Сын мой, сын!!! Ну не успею за деньгами.

- Не знам, не знам. Пошла, пошла.

Какая-то мелкая свалка в очереди.

Что тут, торгуют, что ли?

Рыдания, много шагов вниз, неровных, со спотыканьем.

Решил все же зайти в свою квартиру.

Медленно, тихо стал спускаться на третий этаж. На цырлах. Сердце сильно билось.

Дверь была открыта. Рывок, закрыться... Да они взорвут дверь. Девка во дворе его видала, скажет. Чуносому скажет.

Встал в темной прихожей под лампочкой в двадцать пять ватт, обычный бабкин свет - и тут из комнаты поволокли в простыне, свисающей как гамак, труп этого.

Валера загородил им дорогу, санитары застопорились, сбоку клонилась вперед как скифский камень бабка, из глазных щелей зорко и безумно смотря на Валеру, покачивала головой с явно читаемой мыслью "уходи, уходи, уходи".

Санитар сказал Валере:

- Плати, не потащим так. Она не дала.

Бабка значительно молчала.

- Да мне-то что,- ответил.

Надо отступать на лестницу.

Ага, а уже сверху, с чердака, кто-то тяжело, медленно, со стонами, спускается по трапу. Кто-то плачет, причитает тонким голосом "А-а, Ксюшенька, а-а, моя девочка".