Печора   ::   Азаров Юрий Петрович

– Еле ногиунесли, – ответил Кашкадамов. – Толпа гналась за нами, орала: «Берийцы!» Геру схватили, едва вырвать успели, вскочили на товарняк…

–  Каджером ещё припомнится! – сказал офицер и тут же замолчал, когда вернулся Гера с двумя колодами карт.

– Ладно, еще по маленькой и распишем, – сказал Гера.

– Часика на два, – предложил Россомаха, – не забыли? – завтра вскрытие – интересный материал.

– Девица Морозова? – спросил Кашкадамов.

– Она самая, – ответил Россомаха.

– Возьмем Попова? – это ко мне обращение.

– Пойдешь на вскрытие?

Я ушам своим не верю. Снова удушье сковало тело. И правая сторона у виска так заломила, что я не в состоянии был пошевельнуться.

– Испугался? – это Кашкадамов сказал, похлопывая меня по плечу. – Ну что, пойдёшь? Или нет?

– Куда? – машинально спросил я. – В морг, разумеется…

Я и потом думал, что было со мною в те минуты, когда я сидел в кругу Кашкадамова и Абрикосова. Я их ненавидел: Боялся ли я их? Страх ли был это? Я ощущал себя растоптанным. Они были великанами, топтавшими меня, букашечного. И я не мог сопротивляться. Я молчал, утаивая себя истинного. Они противостояли мне не как Рубинский и Бреттеры, они противостояли по-другому. Моя ненависть захлебнулась в моем страхе. У меня будто почву вышибли из-под ног. Я сам себе стал омерзителен. И когда омерзение к себе достигло предела, появились силы, ибо вспыхнула ненависть к собственному предательству, к собственной мерзости.