Симеон Гордый   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Джанибек подъехал шагом, не слезая с коня, потянулся к Семену, обнял и стиснул за плечи.

— Как тогда! — сказал по-татарски, но Семен понял, кивнул. — Не убьешь меня, князь? Это тоже понял Семен, отмолвил:

— Зачем?

— А если бы от моей жизни зависела свобода народа твоего, убил бы?

Семен сдвинул брови, стараясь понять. Джанибек повторил опять, мешая татарские слова с русскими. Семен понял, потряс головой:

— Нет!

— Почему? Бог Иса не велит?

Как ответить, не зная языка или почти не зная? От одного не многое зависит, решает земля, народ. Ежели народ не готов, он не примет воли, она ему не нужна, отдаст ее другому, худшему, вот и все! А когда народ весь захочет, поймет, возжаждет, его не остановить и тысячам. Это как рухнувшая плотина. И опять не нужно будет кого-нибудь одного убивать! Семен кричал в ухо Джанибеку русские и татарские слова, показывал руками и пальцами, вспотев от усилий. Хан, кажется, понял.

— Но коназ Дмитрий убил твоего дядю, коназа Юрия! — сказал он, и по именам князей Семен понял фразу.

— Ничего не изменилось на Руси! — прокричал он в ухо Джанибеку. — Ничего!

Густыми хлопьями пошел снег. В снежном, уравнявшем небо с землею мороке, гортанно крича, к ним пробивались, торопясь с разных сторон, отставшие ханские нукеры.

— Ты никого не хочешь убивать? — спросил Джанибек. И Семен опять понял и потряс головой.

— Никого!

Нукеры уже были близко.

— Прости, коназ! — сказал Джанибек, кладя руку ему на запястье.