Славянская тетрадь   ::   Солоухин Владимир Алексеевич

Песню про Ивана Шишмана мы спели хором, и так как тут все-таки была борьба, этакий протест, то песня звучала очень по-боевому, как если бы и впрямь шли биться за болгарское имя.

Расчувствовавшись, Георгий вторую песню пел сольно, потихонечку, проникновенно, предупредив нас, что это уж его песня, то есть его любимая:

Умер батька Георгий.

Он умер не от болезни, а сошел с ума.

Где увидит он хорошее село,

Хочет, чтоб село было его.

Где увидит он хорошую ниву,

Хочет, чтобы нива была его.

Где увидит он хороших волов,

Хочет, чтоб волы были его.

Где увидит он молодую невесту,

Хочет, чтобы невеста была его.

Умер батька Георгий,

Он умер не от болезни, а сошел с ума.

Третья песня была коронная. В Болгарии ее знают и стар, и мал, и министр, и простой крестьянин. Рассказывают, как группа поэтов из Софии приехала в провинцию читать стихи. Ну, вечер как вечер. Потом объявили, что сегодня выступит местная самодеятельность. Вышел юноша и стал, как стихотворение, читать слова этой песни. Будто бы поэтам сделалось немного совестно и неловко, будто даже немножко померкло их творчество перед образцом поэзии, родившейся в глубине народа. По-болгарски первая строфа (или, скажем, куплет) выглядит так:

Даваш ли, даваш, Балканжи, Йово,

Хубову Яну до турска вяра?

Море, воевода, главу си давам,

Яну не давам до турской вяра.

Вот и опять встает вопрос о переводе на другой язык.

«Даваш ли, даваш…» буквально значит «отдаешь, отдаешь ли…».