Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

Масеево присутствие могло помешать, но не настолько же, чтобы не нашлось между давними приятелями обычного понимания. Хотя как раз из-за Масея Зазыба воздержался спросить у Шарейки про Марылю.

Самым загадочным оставалось поведение портного, когда Зазыба шёл к нему через комнату — Шарейка тогда в самом деле почему-то выглядел смущённым, смущение явственно было заметно даже по спине его, по напряжённой фигуре, да и по глазам Шарейки, пока разговор переходил с одного на другое.

«Ну, конечно, сегодня он сам не свой, — решил Зазыба. — Значит, не все сказал, ещё признается, из-за чего приехал в Веремейки».

Зазыба и тогда, когда Шарейка объяснял ему, и теперь, сидя за обедом, не верил, что тот собрался в дорогу в самую непогодь только ради того, чтобы заработать в Забеседье шитьём. Так оно и было.

Не успели Марфа с Масеем выйти в сенцы, чтобы залезть оттуда по лестнице на чердак, где висели на жердях невыделанные овчины, как следом за ними в переднюю половину хаты к Зазыбе на костылях (деревяшка так и осталась лежать под столом) приковылял Шарейка.

— Я при Масее не сказал. Забрали ведь девку твою! Зазыба хоть и был готов к худшему, но это известие внезапно его подкосило. Задержав ложку на полдороге к миске, он на секунду съёжился, чтобы унять волнение, потом зверовато глянул на гостя:

— Как это забрали?

— Ну, арестовали, — злясь на непонятливость хозяина, уточнил Шарейка.