Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

А что к тебе обратился, так ты ведь тоже…

— Снова ты не о том, — болезненно поморщился Шарейка. — В конце концов, не кары страшусь. Может, след ещё и не выведет на меня. И нечего наперёд трястись. А вот что мы, не зная ничего, не смогли помочь дивчине, но уберегли её, дак тут с нас стоит спросить как полагается. Да и с поселением, сдаётся, промашку допустили.

— Как это?

— Видать, не стоило её в еврейский дом селить.

— Но ведь в то время одни еврейские дома и пустовали в местечке.

— И все-таки. Хоня-то Сыркин вернулся, с детьми. Ай не слыхал?

— Сам видел. Да при чем тут Хоня?

— Как тебе сказать? — подскакивая, Шарейка стал поправлять под мышками колодки костылей.

— А ты садись, — сказал ему опять Зазыба.

— Дак…

— Садись и говори по порядку все, что знаешь.

— Нелепица какая-то получилась. Выдали её соседи.

— Выдали?

— Да. Почему я заговорил про Хоню? Потому что с Хоней это и связано. Послушай-ка.

И Шарейка наконец сел.

— В местечко Хоня вернулся ранней осенью, — начал он, — когда немцы ещё у нас совсем мало побыли, а тут, видите ли, в хате его чужая девка живёт, к которой немцы чуть ли не каждый день наведываются. Ну, Хоня и пошёл себе дальше, искать пристанища. Поселился у чужих людей. А соседи за это зуб точат на Марылю, мол, человека без крова оставила. Словом, не по нраву пришлась она нашим местечковым. Понятно, кое-кто начал следить за ней.