Угодило зернышко промеж двух жерновов   ::   Солженицын Александр Исаевич

вышла - она к тому же перекрылась грохотом вокруг Гарвардской речи, для неё очень выгодным, - и Карлайл, как эксперт по России, кинулась тут же публично кусать и ту мою речь, что она произносилась и не для Запада вовсе, а для моих "националистических единомышленников" в России, каких-то "руситов". И перепечатывала из газеты в газету, даже и в "Ле Монд дипломатик", вбо куда. "Русские массы всегда были антисемитские", писала внучка русского писателя, и почему-то "в случае войны могут признать Солженицына за нового Ленина"*. Но доктор Хееб! - мне предстояло ещё узнавать и узнавать его. Весной 1973 я ему писал: "Хочу надеяться, что моё письмо остановило вас от дальнейшего ненужного путешествия (в Нью-Йорк, к Карлайл), которое ослабило бы нашу позицию: Вы, как всегда, принимаете наиболее тактичные правильные решения, не устаю восхищаться Вами:" И выражаю надежду, уже не первое лето, что он всё же оставит себе возможность наступающим летом - отдохнуть. (Он и не предполагал лишаться её.) И перехожу на: "Дорогой Фри!" Настолько не понимал я тогда ни уровня, ни энергии его деятельности. Хотя Никита Струве в "левой" переписке как-то намекнул мне - но ненастойчиво, как он всегда, - что "Юра" (юрист), как ему кажется, растерялся и не справляется. Затем даже и Бетта замечала, что Хееб вял в поиске новых издательств и переводчиков; что он "хороший адвокат, но не организатор". Однако мы в Москве - продолжали считать Хееба орлом, любуясь его солидной фотографией. А задачи, связанные со мной, были Хеебу, увы, не по силам, совсем и не в профиле его прежней практики.