В круге первом (том 1)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Но это - примитив. Только непрерывными бесконечными годами воспитывается подлинное ощущение тюрьмы. Надя пишет в письме: "Когда ты вернешься..." В том и ужас, что {возврата} не будет. {Вернуться}- нельзя. За четырнадцать лет фронта и потом тюрьмы ни единой клеточки тела, может быть, не останется той, что была. Можно только прийти заново. Придет новый незнакомый человек, носящий фамилию прежнего мужа, прежняя жена увидит, что того, ее первого и единственного, которого она четырнадцать лет ожидала, замкнувшись, - того человека уже нет, он испарился - по молекулам. Хорошо, если в новой, второй, жизни они еще раз полюбят друг друга. А если нет?.. Да через столько лет захочется ли самому тебе выйти на эту волю оголтелое внешнее коловращение, враждебное человеческому сердцу, противное покою души? На пороге тюрьмы еще остановишься, прижмуришься - идти ли туда? Окраинные московские улицы тянулись за окнами. Ночами по рассеянному зареву в небе им казалось в их заточении, что Москва вся - блещет, что она - ослепи[277] тельна. А здесь чередили одноэтажные и двухэтажные давно не ремонтированные, с облезлой штукатуркою дома, наклонившиеся деревянные заборы. Верно с самой войны так и не притрагивались к ним, на что-то другое потратив усилия, не доставшие сюда. А где-нибудь от Рязани до Рузаевки, где иностранцев не возят, там триста верст проезжай - одни подгнившие соломенные крыши.