В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Партия! Не есть ли это высшее, что мы имеем? Как можно запираться... перед Партией?! Как можно не открыться... Партии?! Партия не карает, она - наша совесть. Вспомни, что говорил Ленин... Десять пистолетных дул, уставленных в его лицо, не запугали бы Левку Рубина. Ни холодным карцером, ни ссылкою на Соловки из него не вырвали бы истины. Но перед Партией?! - он не мог утаиться и солгать в этой черно-красной исповедальне. Рубин открыл - когда, где состоял брат, что делал. И смолкла женщина-проповедник. А вежливый гость в желтых полуботинках сказал: - Значит, если я правильно вас понял... - и прочел с листа записанное. - Теперь подпишитесь. Вот здесь. Левка отпрянул: - Кто вы?? Вы - не Партия! - Почему не партия? - обиделся гость. - Я тоже член партии. Я следователь ГПУ. Рубин снова постучал в окошко. Надзиратель, явно оторванный ото сна, просопел: - Ну, чего стучишь? Сколь раз звонил я - не отвечают. Глаза Рубина стали горячими от негодования: - Я вас {сходить} просил, а не звонить! Мне с сердцем плохо!! Я умру может быть! - Не умре-ошь, - примирительно и даже сочувственно протянул вертухай. - До утра-то дотянешь. Ну, сам посуди - как же я уйду, а пост брошу? - Да какой идиот ваш пост возьмет! - крикнул Рубин. - Не в том, что возьмет, а устав запрещает. В армии - служил? Рубину так сильно било в голову, что он и сам едва не поверил, что сейчас может кончиться. Видя его искажен[168] ное лицо, надзиратель решился: - Ну, ладно, отойди от волчка, не стучи. Сбегаю.