В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

На этот раз сам надзиратель отодвинул форточку. Он [169] решился-таки бросить пост и сходить в штаб. Оказалось, там все спали - и некому было взять трубку на зуммер. Разбуженный старшина выслушал его доклад, выругал за уход с поста и, зная, что фельдшерица спит с лейтенантом, не осмелился их будить. - Нельзя, - сказал надзиратель в форточку. - Сам ходил, докладывал. Говорят - нельзя. Отложить до утра. - Я - умираю! Я - умираю! - хрипел ему Рубин в форточку. - Я вам форточку разобью! Позовите сейчас дежурного! Я голодовку объявляю! - Чего - голодовку? Тебя кто кормит, что ли? - рассудительно возразил вертухай. - Утром завтрак будет - там и объявишь... Ну, походи, походи. Я старшине еще назвоню. Никому из сытых своею службой и зарплатой рядовых, сержантов, лейтенантов, полковников и генералов не было дела ни до судьбы атомной бомбы, ни до издыхающего арестанта. Но издыхающему арестанту надо было стать выше этого! Превозмогая дурноту и боль, Рубин все так же мерно старался ходить по коридору. Ему припомнилась басня Крылова "Булат", Басня эта на воле проскользнула мимо его внимания, но в тюрьме поразила.

Булатной сабли острый клинок Заброшен был в железный хлам; С ним вместе вынесен на рынок И мужику задаром продан там.

Мужик же Булатом драл лыки, щепал лучину. Булат стал весь в зубцах и ржавчине. И однажды иж спросил Булата в избе под лавкой, не стыдно ли ему? И Булат ответил Ежу так, как сотни раз мысленно отвечал сам Рубин:

Нет, стыдно то не мне, а стыдно лишь тому, Кто не умел понять, к чему я годен!..