В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Это началось еще прошлой весной, началось сперва в театральной критике и выглядело какневинная расшифровка еврейских фамилий в скобках. Потом переползло в литературу. В одной газетке-сплетнице, газетенке-потаскухе, занятой чем угодно, кроме своего прямого дела литературы, кто-то шепнул ядовитое словцо - {космополит}. И слово было найдено! Прекрасное гордое слово, объединявшее мир, слово, которым венчали гениев самой широкой души - Данте, Гете, Байрона, - это слово в газетенке слиняло, сморщилось, зашипело и стало значить - {жид}. {А} потом поползло дальше, стыдливо стало прятаться в папках за закрытыми дверьми. А теперь холодное преддыхание достигло уже и технических кругов. Ройтман, неуклонно и с блеском шедший к славе, ощутил, как пошатнулось его положение именно за последний месяц. Да неужели изменяет память? Ведь в революцию и еще долго после нее слово "еврей" было куда благонадежнее, чем "русский". Русского еще проверяли дальше [176] - а кто были родители? а на какие доходы жили {до} семнадцатого года? Еврея не надо было проверять: евреи все были за революцию. И вот... бич гонителя израильтян незаметно, скрываясь за второстепенными лицами, принимал Иосиф Сталин. Когда группу людей травят за то, что они были раньше притеснителями, или членами касты, или за их политические взгляды, или за круг знакомств, - всегда есть разумное (или псевдо-разумное?) обоснование. Всегда знаешь, что ты сам выбрал свой жребий, что ты мог и не быть в этой группе. Но национальность?..