В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Было еще двадцать минут до поверки, двадцать минут вечерней прогулки! Но оскорбительно было бы встать и уйти. Приходилось досиживать. Кто сегодня заступит вечером? Кажется, Шустерман. А завтра утром младшина. Симочка, сгорбленная, сидела над усилителем, для [311] чего-то вынимая пошатыванием лампы из панельных гнезд и вставляя их опять. Она и прежде ничего в этом усилителе не понимала. И окончательно не понимала теперь. Однако, деятельный рассудок Нержина требовал какого-то занятия, движения вперед. На узкой полоске бумаги, поджатой под чернильницу, где он с утра ежедневно записывал программы радиопередач, он прочел:

20. 30. - Рс. п и рм (Обх)

Это значило: "Русские песни и романсы в исполнении Обуховой". Такая редкость! И в тихий час перерыва. Концерт уже идет. Но удобно ли включить? На подоконнике, лишь руку протянуть, стоял приемничек с фиксированной настройкой на три московских программы, подарок Валентули. Нержин покосился на неподвижную Симочку и воровским движением включил на самую малую громкость. И только-только разгорелись лампы, как проступил аккомпанемент струнных и вслед за ним на всю тихую комнату - низкий, глуховато-страстный, ни на чей не похожий голос Обуховой. Симочка вздрогнула. Посмотрела на приемник. Потом на Глеба. Обухова пела очень близкое к ним, даже слишком больно близкое:

Нет, не тебя так пылко я люблю...

Надо же, как неудачно! Глеб шарил сбок себя, чтоб незаметно выключить. Симочка опустилась на усилитель, руки ободком, и снова заплакала, заплакала.