В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Не могло быть, чтоб этот рисунок нарочно подбирали для Лубянки. Но как он подходил! Кошка была советская власть, книжка - сталинская конституция, а воробушек - мыслящая личность. Иннокентий даже улыбнулся и от этой кривой улыбки вдруг ощутил всю бездну произошедшего с ним. И от этой же улыбки странная радость - радость крохи бытия, пришла к нему. [335] Он не поверил бы раньше, что в застенках Лубянки улыбнется в первые же полчаса. (Хуже было Щевронку в соседнем боксе: того бы сейчас не рассмешила и кошечка.) Потеснив на тумбочке пальто, Иннокентий поставил туда и кружку. Загремел замок. Отворилась дверь. В дверь вступил лейтенант с бумагой в руке. За плечом его виднелось постное лицо сержанта. В своем дипломатическом серо-сизом мундире, вышитом золотыми пальмами, Иннокентий развязно поднялся ему навстречу: - Послушайте, лейтенант, в чем дело? что за недоразумение? Дайте мне ордер, я его не прочел. - Фамилия? - невыразительно спросил лейтенант, стеклянно глядя на Иннокентия. - Володин, - уступая, ответил Иннокентий с готовностью выяснить положение. - Имя, отчество? - Иннокентий Артемьевич. - Год рождения? - лейтенант сверялся все время с бумагой. - Тысяча девятьсот девятнадцатый. - Место рождения? - Ленинград. И тут-то, когда впору было разобраться, и советник второго ранга ждал объяснений, лейтенант отступил, и дверь заперлась, едва не прищемив советника. Иннокентий сел и закрыл глаза. Он начинал чувствовать силу этих механических клещей. Загудела машина. Потом замолкла.