В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Долголицый надзиратель вступил в неширокий раствор двери и уже здесь, в каморке, а не из коридора, угрожающе негромко спросил: - Вы почему стучите? У Иннокентия отлегло. Если надзиратель не побоялся сюда войти, значит отравления еще нет. [334] - Мне дурно! - уже менее уверенно сказал он. - Дайте воды! - Так вот запомните! - строго внушил надзиратель. - Стучать ни в коем случае нельзя, иначе вас накажут. - Но если мне плохо? если надо позвать? - И не разговаривать громко! Если вам нужно позвать, - с тем же равномерным хмурым бесстрастием разъяснял надзиратель, - ждите, когда откроется глазок - и молча поднимите палец. Он отступил и запер дверь. Машина за стеной опять заработала и умолкла. Дверь отворилась, на этот раз с обычным громыханием. Иннокентий начинал понимать: они натренированы были открывать дверь и с шумом, и бесшумно, как им было нужно. Надзиратель подал Иннокентию кружку с водой. - Слушайте, - принял Иннокентий кружку. - Мне плохо, мне лечь нужно! - В боксе не положено. - Где? Где не положено? - (Ему хотелось поговорить хоть с этим чурбаном!) Но надзиратель уже отступил за дверь и притворял ее. - Слушайте, позовите начальника! За что меня арестовали? - опомнился Иннокентий. Дверь заперлась. Он сказал - в {боксе}? "Box" - значит по-английски ящик. Они цинично называют такую каморку ящиком? Что ж, это, пожалуй, точно. Иннокентий отпил немного. Пить сразу перехотелось. Кружечка была граммов на триста, эмалированная, зелененькая, со странным рисунком: кошечка в очках делала вид, что читала книжку, на самом же деле косилась на птичку, дерзко прыгавшую рядом.