История религии (Том 6)   ::   Мень Александр

Мокша-Дхарма подытоживает это в классическом изречении: "Что самому неприятно, пусть не делает и другим людям" (1). Кроме этого завета, предвосхищающего библейский, йога говорит о правдивости, бескорыстии, терпении, особенно настаивает на целомудрии. "Должен сжигать внутреннюю страстную греховность рачительный мудрец, сердцем приобщенный к знанью. Вошедший в тело, связанный с телом осознавать себя должен как среди падали заключенный в нерасторжимые узы" (2).

Йогин обязан быть стойким, верным долгу, благожелательным. Никакой духовный рост невозможен без предварительного упражнения в добродетели. Это одно из замечательных открытий йоги, выходящее за пределы не только учения Патанджали, но и вообще индийской мысли. В частности, христианские подвижники будут отличать ложную мистику от истинной по этому признаку: человек, который созерцает сверхчувственное, но не борется за очищение души от зла, неизбежно запутывается в "прелести" патологической псевдомистике.

Вторая ступень - нияма (чистота) - сходна с первой и включает в себя дисциплину сердца, ума и тела. Основа ее: размышление над священными текстами, телесная и духовная чистота, овладение желаниями и тапас контроль над стихийной силой, присущей человеку. Перекликаясь с учением Бергсона о "жизненном порыве" и теорией Юнга о психофизической энергии, способной сублимироваться в творчество, йога отводит значительную роль глубинному потенциалу человеческого существа.