Жаркий июль   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

— И в какой же столовой работала Щепанская?

— Официанткой в вареничной. Неподалёку от завода автопогрузчиков. В прошлом году там поменяли кассу, а старую выбросили в сарай с разным барахлом. Замок гвоздём можно отпереть, сарай во дворе и никем не охраняется. Да и кому нужны старые кастрюли и списанная посуда? Ключ от сарая висит в подсобке. Щепанская могла захватить его с собой, вечером подъехали на машине, вынесли кассу, и конец. А в воскресенье бросили куда-нибудь в речку или озеро — сто лет ищи!

— А как портрет — сходится?

— Тютелька в тютельку: брюнетка, красивая и губы красит ярко.

— А фото?

— К сожалению, нет, она своё личное дело стащила. Перед тем, как уволиться.

— Прописана на Зеленой, а живёт на Пекарской! — Мне стало весело. — Вот посмотришь, живёт на Пекарской, и мы её, рабу божью, вместе с лысым красавчиком… — Мне не удалось докончить эту радостную и, как вскоре выяснилось, беспочвенно радостную тираду, потому что дверь открылась, и Проц ввёл в комнату светловолосую девушку.

— Оля Верещака, — представил он. — Подруга Щепанской.

Проц придвинул девушке стул, она присела на краешек, насторожённо посмотрев исподлобья.

— Ну и чудесно! — широко улыбнулся Крушельницкий, как старой знакомой. — Вы, Олечка, давно дружите с Марией?

— Год уже или чуть больше. Работаем вместе.

— Подруги?

— Да.

— Давно виделись?

— В пятницу, она расчёт взяла.

— Почему уволилась?

— Лучшую работу нашла.