Жаркий июль   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

Тут девяносто рублей, а там сто десять и прогрессивка.

— Где?

— В гастрономе.

— В каком?

— А я не спрашивала.

— Бывали у Марии дома?

— Конечно.

— Где живёт?

— На Пекарской.

Крушельницкий невольно посмотрел на меня и удовлетворённо улыбнулся.

— Номер дома и квартиры?

— А я не знаю.

— Как же так? Ходили к подруге и не знаете?

— А зачем мне? Дом знаю и квартиру, на втором этаже справа. А дом, кажется, третий от Чкалова.

Маша у старушки комнату сняла: сорок рублей в месяц.

— Поехали, — встал Крушельницкий, — покажете нам квартиру Щепанской.

— Для чего она вам?

— Говорят, красивая женщина. Познакомите?

Оля смерила Крушельницкого оценивающим взглядом.

— Вы серьёзно?

— Куда серьёзнее.

— Опоздали, у Марички уже есть…

— Это тот, лысый?

— Откуда знаете?

— Мы, дорогуша, все знаем.

— Он вас с лестницы спустит. Ревнивый и злой.

— Ревнивый — это хорошо. И давно он у Марии?

— С неделю.

— Хорошо лысым: девушки их любят.

Оля хохотнула.

— Скажете…

— Неправда?

— У вас такие красивые волосы…

Это был прямой намёк, и Крушельницкий тут же перефутболил девушку мне:

— Вот у кого шевелюра — на десятерых хватит.

Оля посмотрела на меня, но я, видно, не произвёл на неё впечатления, снова повернулась к Толе и поправила причёску.