Жаркий июль   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

Нет, кажется, Пекарская… Точно, хлеб люди пекут… Пекарская!

Дробаха надел очки, похвалил:

— Ну и память у вас, Василина Васильевна. Ассоциативная…

— Какая уж есть.

— Очень хорошая память, говорю. А номер дома, квартиры не припоминаете?

— Не обратила внимания.

— Маленькие цифры или большие?

— Нет, врать не хочу.

— И вы передали письмо брату?

— Положила на стол в его комнате.

— Не сказал, что пишет эта Маруся?

— Хвалился: приглашает.

— Она молодая или средних лет? Красивая?

— А кто её знает… Но я думаю, зачем молодой и красивой Олег? Ему уже за тридцать пять и лысый.

— Все бывает… — глубокомысленно ответил Дробаха. Добавил после паузы: — Вот вы сказали: брат похвалился, что встретил львовяночку. Сказал бы так, если бы познакомился с женщиной средних лет и некрасивой? Львовяночка! Само слово какое-то красивое…

— Может быть, — согласилась Василина Васильевна. — Олег — все может! Чего-чего, а голову женщине задурить может!

— Почему вы думаете, что эта Маруся — продавщица?

— Так Олег же говорил. Она к продуктам какое-то отношение имеет. Может, продавщица или кассирша.

— Не спросили у него?

— А не все ли мне равно!

— Писем от неё больше не было?

— Так ведь Олег же через неделю съехал.

— Куда?

— Комнату где-то снял. Я ещё спросила — где, но он не сказал. Мол, если захочет, сам зайдёт. А мне бы век его не видеть!

Она сказала это вполне искренне, и я подумал: действительно, с таким братом не соскучишься.